Саяно-Шушенская ГЭС просто необходима: уменьшится количество мегаватт у энергетиков, а по словам гидрологов, если плотину не восстановить, то ниже по течению могут начаться разорительные паводки.

Жители же Саяногорска и поселка Черемушки приводят гораздо более простые доводы: эти населенные пункты родились, благодаря ГЭС, а ее исчезновение вызовет их гибель. Корреспондент газеты «Известия» посетил станцию и понял: плотина устоит, люди мужественно держатся.

А какая же она изнутри, эта самая ГЭС? Восемь, девять, десять…  Пытаюсь сосчитать ступеньки в лестничном пролете. В шахте темно, внутри нее – лестница, а над ней – тусклые лампочки. Целых 1120 ступеней необходимо преодолеть, чтобы подняться из машинного зала до самой высокой точки плотины. Чтобы было понятно, сравним: один этаж обычной «хрущевки» соответствует 16 ступеням. Двадцать пролетов позади – нужно передохнуть.

Храбрые мужики в неподъемных сапожищах утром 17 августа бегом взлетели на эту «хрущевку» в 70 этажей и перекрыли затворы. Если бы не они, трагедия могла быть еще более ужасной. На одном из пролетов есть вход в туннель, который тянется во внутренней части плотины. Этот тоннель соединяет два берега. Тоннелей этих 12. Света в его конце не видно, поскольку плотина имеет серпообразную форму, и он изгибается, следуя ее начертанию. Каждые тридцать метров видим в стене вертикальные шахты. Главный специалист по наблюдению за состоянием гидротехнических сооружений на этой ГЭС Вадим Затеев, который стоит рядом со мной, поясняет:

- Эти колодцы позволяют нам наблюдать за состоянием плотины. Они смотровыми называются.

• Ученые выяснят пути миграции манула в Саяно-Шушенском заповеднике
• Саяно-Шушенская ГЭС встретит паводок во всеоружии
• Саяно-Шушенская ГЭС была перед лицом неминуемой катастрофы
• Путиным запущен один из первых гидроагрегатов Саяно-Шушенской ГЭС
• Начаты наладочные испытания одного из агрегатов на Саяно-Шушенской ГЭС
• Крупные аварии в мире в области электроснабжения 2005-2012 гг. Часть 2

- А почему стены вот этого колодца влажные? Это не страшно?

- За саму плотину я спокоен, - говорит Затеев. – Всем интересно, сколько же она простоит. Всегда отвечаю – век, не меньше. Сто лет потому, что это самый большой срок амортизации, который существует в бухгалтерском учете. Так что в документах век, а на деле гораздо больше.

«Страшно от того, что мне много известно»

- Я потом понял, что авария длилась 15 секунд, - говорит работавший в смене в машинном зале 17 августа Юрий Шинкаренко.

- А где вы находились во время аварии?

- В служебном помещении около шестой машины. Сделал в зал пару шагов, и меня снесло водой. Сам не помню, как и выбрался. Как все началось, и речь не могла возникнуть ни о предотвращении каком-нибудь, ни о спасении коллективном. Автоматика вылетела сразу. Тех, кто погиб, не просто собирали, а из железа вырезали.

- Приходить сюда вам теперь не страшно?

- Конечно, страшно. А страшно от того, что мне много известно. Я работаю здесь уже лет тридцать. Принимал участие в монтаже всех агрегатов, а потом и в четырех ремонтах участвовал. Это все старая гвардия была – те наши ребята, которые погибли. А те, кто новые пришли, им ничего не страшно. А не страшно потому, что многого еще не знают и почти ничего не умеют. А я вот умею и знаю, и от этого мне страшно.

Вопросы для премьера никто не придумывал

Елена Малик, потерявшая своего мужа во время катастрофы, та, которая вела разговор с Владимиром Путиным  на «Прямой линии», стала работать на станции сразу после катастрофы. Профессии у нее целых две – бухгалтера и хореографа. Теперь она работает в снабженческом отделе ГЭС.

- Работа помогает мне забыть тяжелые мысли, - рассказывает Елена. Да и зарплаты детсадовского хореографа на двоих детей не хватит. Мне вот предложили работать на станции, есть желание квалификацию повысить и остаться здесь работать. Уезжать отсюда не намерена.

- В СМИ говорили, что тот вопрос, который вы задали премьеру, вам в «РусГидро» подготовили. Это верно?

- Нет, конечно! Мне лишь накануне сказали, что со станции может быть телемост будет и мне дадут микрофон, если повезет. Я сразу всех наших обзванивать стала. Всех спрашивала, что лучше Путину сказать. Вместе с такими же вдовами, как я, мы решили, что для нас самые главные – это вопросы о нашем трудоустройстве и об образовании наших детей. И совсем неважно, кто их задаст. Но случилось так, что микрофон получила я.

Путин ответил не словами, а делами.

- Появилась определенность с трудоустройством, пообещали контракт нам продлить, стали решать вопрос с бесплатным образованием наших детей. С юридической точки зрения, им дадут такие же права, как и детям погибших милиционеров и военных, а это дает льготу, если поступать в ВУЗ на бюджетные места, - сказала Елена.

- А приходить вам сюда не страшно? Ведь в вашей жизни столько бед случилось из-за этой ГЭС? – всем, с кем я встречался на станции, я задавал этот вопрос.

- Железо железом и остается, просто так ничего бы не случилось, если бы не довели его… Так кажется не только мне, так думают и многие другие родные погибших, да и вообще в поселке так говорят. А писем о закрытии ГЭС мне не понять. В станции нуждаются все – и мы, и страна, - отвечает Елена.

Юлия Жолоб, также потерявшая своего мужа во время аварии, вторит Елене: «Нам без станции не обойтись никак». Правда, сама она с нее уволилась. Работу в поселке найти непросто, но у Юлии это получилось: она стала администратором самой хорошей гостиницы в Черемушках.

- Тяжело как-то на станцию приходить. Мы с мужем ведь сюда вместе на работу ездили. Пока справиться с собой не могу. Может, когда отойду, попрошусь назад. Мне сейчас 31, и родилась я здесь. А теперь вот и мужа своего здесь похоронила.

«Миллион загребешь! Вот бы и мой мужик там был!»

Говорить и писать об этом не хочется, но надо, наверное.

- В глаза упрекать не решаются, - рассказывает Елена Малик. – Но говорят, что у нас большие запросы. Понять не могут, что мы еще молодые, что дети у нас на руках остались. У кого работы нет, а у кого – и профессии. Опорой нашей мужья были, мы детей рожали, и не страшно было ничего. А сейчас?

- А мне в открытую как-то заявили, - помолчав, сказала Юлия Жолоб. – Так прямо и сказали: «Миллион загребешь! Вот бы и мой мужик там был!»

Разговор с Леной и Юлей на эту постыдную тему продолжать было уже невозможно. Женщины умолкли. Им не хочется, чтобы о земляках слышали что-то плохое. Да и далеко не ко всем это относится.

Есть и еще вопрос, обойти который трудно. В семьях некоторых погибших начались ссоры. Дело в том, что компания «РусГидро» и государство обратили свои основные усилия на помощь детям тех, кто пострадал или погиб. У некоторых стариков это вызвало возражения: почему нам крохи, а невестке все?

Юлия Бессарабенко, работающая в московском офисе «РусГидро» и встретившаяся мне на станции, рассказала, что такая проблема существует. Но главное в любом случае – дети. А помощь старикам компания окажет в меру своей возможности. К примеру, сейчас для них отрабатывается программа бесплатного лечения в санаториях и на курортах.

Уже не под запись, работники станции подтвердили, что недовольство и зависть есть – это все правда. В поселке такое случилось впервые. Раньше всем поселок представлялся дружной семьей. Хранили традиции строителей ГЭС, которые были сильными компанейскими мужиками с огромной душой и широкой грудью. Не хочется верить в то, что руины машинного зала погребли под собой существовавшие раньше добрые традиции.